Двойная идентичность: рождение лесбийского движения
Начало движения за права гомосексуалов обычно относят к 50-м годам, связывая его с возникновением Общества Маттачин, первой официальной организации гомосексуалов. Но хотя со дня своего основания Общество Маттачин позиционировало себя как представителей всего гомосексуального меньшинства, в действительности под этим меньшинством подразумевались только мужчины.
За всю историю своего краткого существования, Общество почти безраздельно принадлежало мужчинам. И хотя некоторые женщины, такие как Джеральдин Джексон и Мэрилин Ригер смогли добиться членства в нем, среди лидеров движения лесбиянок практически не было. За исключением тех дискуссионных групп, ведущими которых были женщины, практически все они были посвящены мужским вопросам. Слово Общества Маттачин распространялось, в то время как первичное главенство мужчин, стало самоподдерживающейся тенденцией. После того, как у Общества изменился курс, даже то малое число жещнин-участников, покинули его.
Основной виной тому был мужской эгоцентризм. Триумф по защите Дейла Дженнинса, который был воспринят в обществе как первая победа по делу о гомосексуальности, практически никак не отразился на лесбиянках, которые практически не участвовали в исследовании полицейского произвола по отношению к геям.
Многие темы, которые обсуждались на дискуссионных группах, мало касались самого существования лесбиянок. Так, проблема промискуитета, центральная тема горячих споров по этике гомосексуального сообщества, мало беспокоила женщин, у которых сексуальных партнеров изначально было меньше. Геи из Маттачина искренне дискутировали о том, могут ли гомосексуалы построить моногамные отношения друг с другом, в то время как среди лесбиянок стабильные и длительные отношения в парах были нормой сексуального поведения.
Таким образом, сами не осознавая этого, гомосексуальные мужчины определяли гомосексуальность в понятиях, не имеющих отношения к жизни лесбиянок, и удерживали их подальше от Общества Маттачин.
Главный же секрет успешного развития движения лесбиянок заключался в том, что самосознание лесбиянок было двойным. Они были одновременно и женщинами, и гомосексуалами. Как и геи, лесбиянки страдали от религиозных догм, от ассоциации с криминальным поведением, от попыток медицины представить их личную жизнь как болезнь, но их позорное клеймо гомосексуальности зависело от еще одного клейма, связанного с их полом.
Идентичность геев началась формироваться под влиянием экономических изменений – рост оплаты труда, урбанизация и индустриализация общества, гибель семейного производства и как следствие изменение отношения к семье как таковой. Все эти процессы повлияли и на женщин, но совсем по-другому. Образ жизни лесбиянок во многом перекликался с жизнью геев, но он обладал уникальными чертами. Культура предписывала женщинам отсутствие сексуальности, общество предписывало строго определенное место, возможности заработка у них были ограничены. Все эти факторы влияли на эволюцию самосознания лесбиянок и определили ту субкультуру, которую приняли многие лесбиянки.
Приверженность лесбиянству – сексуальные и эмоциональные связи исключительно с другими женщинами. Эта приверженность никак не соответствовала «месту» женщин, которое полностью определялось волей мужчин. Как минимум такая приверженность означала необходимость зарабатывать на жизнь и выживать, не имея такого источника доходов, как муж. У женщин было гораздо меньше, чем у мужчин возможностей для «побега» из рамок традиционной семьи. В 1910 году, только 10% американок работали вне дома, и к 30-м годам ничего не изменилось.
Женщины из рабочих классов чаще были работающими, но их зарплаты были столь малы, что им все равно приходилось ждать помощи от родственников. Только во время Второй мировой войны, когда женщин стали привлекать на производство, появился шанс хоть немного изменить ситуацию.
Также гомосексуальность означала секс без стремления к зачатию, секс, который инициировался и развивался без участия мужчины. Но в Викторианской сексуальной идеологии, женщина была «бесстрастным» существом, и хотя впоследствии такие авторы как Зигмунд Фрейд начали открыто обсуждать женскую сексуальность, это был портрет сексуальности, которая не имеет смысла без мужчины. Вместе эти факторы «затыкали рот» лесбийскому самосознанию и эволюции лесбийской субкультуры. Это было отражено в опросе Кинзи по сексуальному поведению, проведенному в 50-х. Женщины во много раз реже, чем мужчины, имели опыт однополой любви.
Когда же лесбийское самосознание наконец-то обрело форму, эта форма пришла из двух совершенно разных источников: из среднего класса и рабочего класса. В обоих случаях оно несло печать отчаяния бесправных женщин девятнадцатого века. Первый тип самосознания можно было назвать «женский мир любви и ритуалов», и этот мир соответствовал нормам добропорядочной викторианской барышни. Другой мир следовал «девиантному» опыту женщин более бедных классов. В глазах общества эти женщины «подражали» мужчинам, в реальности же они создавали частную жизнь, где центральная роль отводилась женщине.
Женщины средних классов унаследовали викторианскую философию семьи. Хотя эта доктрина разделила миры женщин и мужчин, не оставив женщине ничего кроме роли жены и матери, эта же доктрина подчеркивала большее нравственное совершенство женщин и подразумевала тесную связь между ними. В этом мире для женщины было естественным обращаться к другой женщине за поддержкой и пониманием. Эти сильные связи формировались в подростковом возрасте и продолжались после замужества. Женщины выражали друг другу чувства в экспрессивной манере, если бы речь шла о людях противоположного пола, то это было бы несомненным признаком романтической любви.
Таким образом, женщины создавали «гомосоциальный» мир, который не выходил за рамки домашнего круга, и обычно включал в себя родственниц, членов религиозной общины и различных «женских» обществ.
После девятнадцатого века увеличение возможностей получить образование и найти работу позволило некоторым женщинам среднего класса сформировать связи иного рода. Связи, включающие эротическое отношение, но исключающие брак с мужчиной. Выпускницы университетов буквально штурмовали ранее запретные профессии. Способность сделать карьеру означала способность выбирать выходить ли замуж, и действительно, непропорционально большое количество выпускниц институтов предпочитали высокий заработок домашнему очагу.
Нежелание браков и рождения детей среди женщин этого круга было столь очевидно, что белые обеспеченные расисты стали говорить о том, что женское образование приведет к «вымиранию расы». Во время первой мировой войны почти половина выпускниц колледжей были незамужем. В США в 1940-м году 30% белых женщин с высшим образованием в возрасте 40-45 лет никогда не состояли в браке.
Когда Катрин Дэвис исследовала сексуальную жизнь женщин двадцатых годов, она с изумлением обнаружила, что гомосексуальные отношения среди выпускниц колледжей были чрезвычайно распространены. Статистика в исследовании Кинзи показала прямую связь между уровнем образования и гомосексуальным поведением женщин: чем больше лет учебы, тем больше вероятность, что у женщины есть опыт однополых отношений. Более высокий уровень образования и большие возможности для трудоустройства практически ознаменовали рождение самой возможности для создания женских союзов.
Биографии известных женщин с 1890-е по 1920-е годы позволяют понять природу лесбийских отношений среди женщин-профессионалов. Длительные партнерские отношения были нередки среди администраторов и преподавателей женских учебных заведений, среди других обладательниц женских профессий, равно как и среди женщин вступивших в ранее запретное мужское царство бизнеса и политики.
Появился феномен известных лесбийских пар, таких как Кэтрин Ли Бейтс и Кэтрин Коман или Мэри Вули и Жанет Маркс, которые имели широкие социальные связи среди женщин. Сами по себе такие пары давали женщинам силы, для того, чтобы продолжать активную общественную жизнь и поддерживать близость друг с другом.
Однако, появление теории Фрейда фактически разрушило взгляд на женщину, как на антисексуальное существо, взгляды общества на отношения двух женщин изменилось. Движение феминизма также изменилось. Сепаратизм и отдельный мир женщин были уже не в моде, целью суфражисток стала интеграция в мир мужчин.
Психоанализ породил отношение к обоим полам как к сексуальным с рождения, при этом гетеросексуальные отношения считались необходимым показателем зрелой личности. Женщины среднего класса начали вступать в связи с мужчинами до замужества в несколько раз чаще, чем раньше. Это признание эротических отношений мужчины и женщины обесценило мир, открытый только женщинам. К парам женщин стали относиться с подозрением. Близость двух женщин уже расценивалась как болезненная, на нее смотрели с сексуальной точки зрения, а, следовательно, считали ее сексуальной патологией. Парадоксально, но начало сексуального освобождения женщин, положило конец миру женской гомосексуальности, существовавшему под надежным прикрытием викторианской морали.
Условия жизни женщин рабочего класса способствовали появлению совершенно другой схемы лесбийства. Женщины бедных классов в большинстве своем работали, по крайней мере, до замужества. Сексуальная активность взрослых не пряталась с таким старанием от молодежи. Хотя мизерные зарплаты не позволяли женщинам добиться полной автономности и взгляды их семей, мягко говоря, не одобряли создание пар женщинами, они не были вынуждены так подавлять свою сексуальность, как женщины из более богатых слоев. В конце концов, выходя из дома, девушки видели своих ровесниц, занимающихся проституцией, и секс для них не был таким же табу. С другой стороны, прикрытия в виде социально одобряемых связей с другими женщинами у них тоже не было.
В этих условиях зародился феномен женщин, чья одежда, внешность и поведение соответствовали мужским. Этот феномен позволял женщинам как заниматься мужскими профессиями, обеспечивая финансовую независимость, так и отстаивать свои лесбийские семьи с другими женщинами. Они одевали мужскую одежду и вступали в запретный мир мужчин, оставляя всякий страх. В начале двадцатого века, в период экономического спада это позволяло женщинам находить работу и завоевывать независимость, выдавая себя за мужчин. Получив финансовую независимость, они создавали семьи с другими женщинами.
После 20-х годов именно на базе этой традиции в США сформировалась культура лесбийских баров, где существовало строгое разделение лесбиянок на бучей и фем. В девятнадцатом веке бар был привилегией мужчины, проститутки были единственной категорией женщин, имевшей туда доступ. Культура баров активно развивалась с 30-х годов. Тем не менее, неравенство женщин в сфере бизнеса и малочисленность лесбийского сообщества в небольших городах тормозила этот процесс. Так, в Бостоне в течение 50-х годов появилось несколько баров для гомосексуальных мужчин, но женский бар был всего один. К 1963 году в США существовало около 30 лесбийских баров, при этом в только в Сан-Франциско было столько же баров для геев.
Для подобной разницы в цифрах было несколько причин. Учитывая ограничения для независимости женщин, потенциальных владельцев баров среди женщин было несравненно меньше. По той же причине было меньше потенциальных клиентов баров. Если гей мог быть женат, и при этом в тайне поддерживать гомосексуальные связи на стороне, брак женщины автоматически исключал ее из лесбийской жизни.
Бары нуждались в постоянном притоке денег, которых не хватало у бучей, работавших на низкооплачиваемых работах. Кроме того, хотя женщину, пришедшую в бар, уже не расценивали как падшую, это все равно считалось не подобающим для нее поведением. Полулегальное положение заведений для «сексуальных извращенок» загонял лесбийские бары на обочины города, делал их низкопробными и грязными злачными местами. Пробираться на эти обочины в ночное время также было небезопасно.
Помимо всех этих причин, визит в бар означал открытое признание своей сексуальной ориентации. Мужчины могли избегать подобного эффекта, знакомясь на улицах, но в лесбийской субкультуре таких промежуточных возможностей не было. В эпоху неизбежных гонений на открытых гомосексуалов, визит в гей-бар был подобен Рубикону, который многие лесбиянки так и не решились пересечь.
Тем не менее, именно благодаря всем этим причинам ценность лесбийских баров была колоссальной. Бары стали уникальным местом, где зародилось самосознание лесбиянок. Это были единственные заведения, где лесбиянство стало открытым социальным феноменом. Они провели четкую черту между миром гетеросексуальных женщин и лесбиянок, и помогали женщинам находить и устанавливать социальные связи со своими сестрами-лесбиянками. Неважно, к какой конспирации прибегала женщина в обычной жизни, бар был местом, где она выходила из подполья и открыто заявляла о своих сексуальных предпочтениях.
Социальные изменения, произошедшие после Второй мировой войны имели непосредственное влияние на лесбийское сообщество. Огромное количество молодых девушек покинули родной дом, чтобы отправиться на фронт, еще большее количество неработающих женщин начали работать. Созидалась уникальная ситуация для самораскрытия лесбиянок и их встреч друг с другом. Для обычного буча, живущего тогда, это означало меньшее внимание со стороны окружающих, привыкших к женщинам, выполняющим мужскую работу.
Но после войны маятник общественного мнения вновь вернулся к традиционным гетеросексуальным стандартам, причем они стали гораздо заметнее, чем раньше. Уровень рождаемости резко подскочил вверх, возраст замужества резко снизился. В институтах начался отток студентов-женщин. Мужчины вернулись с войны и финансовое благополучие женщин было снова поставлено под угрозу. Психологи начали писать тома о месте женщины в обществе, которое ничего кроме замужества и детей не предусматривало. Американская культура 50-х подчеркивала неполноценность женщин, жизнь которых не строилась вокруг мужчины.
В эту эпоху, в 1955 году произошло событие, ускользнувшее от пристального взгляда общественности. В Сан-Франциско несколько женщин объединились в группу, которая позволяла им добиваться своей независимости и обсуждать тот опыт, который у них был как у лесбиянок. Полная изоляция и невидимость гомосексуальных женщин поставила под угрозу их цели и их социальную жизнь. Маленькая субкультура сделала ее развитие более сложной, а зависимость от экономических обстоятельств делала участие женщин в движении крайне проблематичной. Консервативная культура 50-х ставила все возможные препоны созданию лесбийских организаций, особенно учитывая, что бучи из лесбийских баров привлекали внимание как вопиющее нарушение общественных канонов женственности.
Дел Мартин и Филлис Лион заслуживают всякого уважения за основание Дочерей Биллитис, первой политической организации лесбиянок, которая смогла продержаться несколько лет. Пара поддерживала все службы Дочерей. Они занимались редакцией ежемесячного издания «Ladder», распространяли журнал и добросовестно отвечали на многочисленные письма лесбиянок, поступавшие со всех концов страны. Мартин и Лион поддерживали Дочерей за счет средств из собственного кармана, предоставляли собственный дом для бесконечных встреч, и честно исполняли роль матери, исповедника, сиделки и консультанта для отчаявшихся женщин, обращавшихся к ним за помощью. «Дочери» забирали практически все время любовной пары, которое они не тратили на то, чтобы заработать денег для все тех же Дочерей.
Рожденная в Сан-Франциско в 1921 году, Дел Мартин еще подростком осознавала свое неодолимое влечение к девочкам, но у нее не было слов для своего желания и не было никого, кому можно было бы о нем рассказать. В девятнадцать лет она вышла замуж за своего одноклассника и прекратила образование, забеременев. Семья переехала в Сан-Франциско, где ее муж, Джек, работал в течение долгих часов как гражданский служащий в армии. Когда Мартин влюбилась в соседку, она знала, что пришло время для развода. Ее муж, который обнаружил «слезные письма» Мартин к подруге, сам подал на развод, но Мартин сохранила опекунство над своей дочерью, Джейни.
Следующие годы были не из простых, Мартин усердно работала и растила свою дочь, в то же время привыкая к своей новой идентичности лесбиянки. Она прочитала «Колодец одиночества», и «впервые была способна дать имя тому, что чувствовала… и испытала облегчение, которого раньше никогда не знала… Она была гомосексуалом - Лесбиянкой». Мартин начала искать информацию, но все, что она нашла – уродливые стереотипы и унизительные термины. По ее воспоминаниям: «Я пошла в библиотеку, посмотрела, что там есть и пришла в ужас. Как можно идентифицировать себя с этим? Как можно называть себя лесбиянкой, если все это звучало так ужасно? Это была настоящая борьба». Наконец, она призналась двум женщинам на работе, которые посетили лесбийский бар вместе с ней. Эти места, по крайней мере, предлагали возможность выражать свои предпочтения, но бары ей не нравились в принципе. В то же время Мартин потеряла опеку над дочерью, которая перешла к мужу, женившемуся вторично, и после одного лесбийского романа она переехала в Сиэтл, где начала работать в издательстве журнала.
Филис Лион была одной из ее сослуживиц. На три года моложе Мартин, она выросла в Сан-Франциско и закончила Калифорнийский университет. В колледже, она избегала отношений с мужчинами, хотя у нее были свидания и гетеросексуальные отношения, но своей подлинной ориентации она не осознавала. По ее словам: «Эта возможность даже не приходила мне в голову. Если ты женщина, у тебя должен быть мужчина! Другого не дано». Лион изучала журналистику в Беркли, и благодаря нехватке студентов-мужчин во время войны, она смогла преодолеть обычный потолок женщин и стала редактором «Daily Califorian». После получения диплома, она работала журналистом криминальной хроники, перед тем, как переехать в Сиэтл.
К тому времени, Мартин уже была более открытой относительно собственной сексуальности, она даже сообщила некоторым женщинам на работе, включая Лион, что она лесбиянка. Эти сведения спровоцировали целую волну слухов. Мартин была уверена, что Лион гетеросексуалка. За три года женщины стали близкими подругами, и, наконец, любовницами. В 1953 году они вернулись в Сан-Франциско, строя отношения по принципу буч/фем, не зная никаких иных моделей поведения. «Мы играли эти роли на публике, а потом возвращались домой и спорили из-за них». Они сделали несколько неудачных попыток вписаться в субкультуру баров, но обнаружили, что это были «закрытые группы, где все знали всех, и к незнакомцам относились насторожено». После двух лет жизни в Сан-Франциско, у Мартин и Лион было только несколько знакомств среди лесбиянок, и те состоялись благодаря паре геев, живущих по соседству.
Именно желания объединиться вместе с движением геев, вызвало к жизни Дочерей Биллитис. Когда одна из их знакомых лесбиянок пригласила их на обсуждение открытия социального клуба, пара восприняла сообщение с энтузиазмом. По воспоминаниям Лион: «Все, что мы искали – безопасное место, где мы сможем встречаться с другими женщинами и танцевать… такое же как тогдашние гей-клубы». 21 сентября 1955 года восемь женщин, четыре пары собрались вместе и в течение нескольких недель создали Дочерей. «Песни Биллитис», эротический цикл стихов Пьера Луи вдохновили их на название организации. Название имело особое значение для лесбиянок, но также «звучало как убежище для любой другой женщины» и таким образом маскировало истинную идентичность группы.
Почти сразу же возникли разногласия относительно того, каковы будут направления деятельности клуба. Группа собиралась вечерами для обсуждения проблем, с которыми сталкиваются лесбиянки, но Мартин и Лион считали, что их цели должны быть шире, например, включать образовательную работу и изменение отношения общества к лесбиянкам. К тому времени женщины уже нашли для себя Общество Маттачин в Сан-Франциско, которое стало моделью для расширения целей Дочерей Биллитис. Группа раскололась, и двое женщин оставили ее для того, чтобы сформировать другой социальный клуб.
Оставшиеся шесть лесбиянок примкнули к Обществу Маттачин и ONE, с которыми плотно сотрудничали в течение всех 50-х. «Мы должны были стоять плечом к плечу, потому что движение было еще слишком мало, мы должны были защищать друг друга». Так как Маттачин были неспособны привлечь к себе женщин, они приветствовали появление в своих рядах Дочерей. Основательницы Дочерей жаждали того момента, когда «наш поход вдохновит других женщин увеличить своей вклад в борьбу за признание гомосексуального меньшинства». Совпадение основных взглядов и целей позволило двум организациям объединиться. Они все добивались образования: развенчания мифов, дезинформации и предрассудков, считая это первой целью улучшения положения геев и лесбиянок. Целями Дочерей были: образование общественности, признание «различий», участие в профессиональных исследованиях, изменение уголовного законодательства. Все эти цели были адаптированы Маттачином на стадии формирования организации.
Однако, сотрудничество с Обществом Маттачин не помешало Дочерям уделить внимание особенностям ситуации лесбиянок. Значительная изоляция и невидимость гомосексуальных женщин, заставило Мартин и Лион поставить нужды женщин на первое место. Хотя они ратовали за изменения законодательства относительно гомосексуальности, они сохраняли верность личным потребностям рядовых лесбиянок.
Дочери существовали как группа взаимопомощи лесбиянок, как рай, где женщины чувствовали свою принадлежность к сообществу и уважение своего опыта, где они могли привести свою жизнь в порядок, и затем, обретя силы, вернуться в общество, отвергавшее их. В правилах для новых членов группы говорилось: «Дом для Лесбиянки. Она может придти сюда и найти помощь, дружбу, принятие и поддержку. Она может помочь другим лучше понять самих себя, и может помочь обществу лучше понимать ее».
Содержание «Ladder», приоритетной работы Дочерей, было обращено к жизни конкретных лесбиянок. Редакторы сознательно ставили целью издание журнала для «одиноких и изолированных лесбиянок, живущих вдали от больших городов». Хотя в журнале печатались и политические статьи, журнал «никогда не был политическим изданием. Политика оставлялась для активных членов организации» и женщины, работавшие над изданием, тщательно воздерживались от адвокатирования и пропаганды. Вместо этого, журнал публиковал поэзию, прозу, истории и биографии. От также позволял лесбиянкам озвучить опыт своей жизни, подваленной и загнанной в подполье обществом.
Как женщины, члены Дочерей беспокоились о различиях между ними, и мужчинами, участвующими в движении. Многие лесбиянки в организации были матерями, которые до сих пор несли ответственность за детей, и вопрос о том, как можно растить ребенка в лесбийской семье был одним из самых часто встречающихся. Лишь несколько подписчиков журнала продолжали быть запертыми в рамках гетеросексуального брака, но журнал уделял достаточно внимания специфическим проблемам замужних лесбиянок. Низкие зарплаты и ограниченные возможности трудоустройства заставляли женщин постоянно беспокоиться о своих финансах, и Дочери начали предоставлять консультации по трудоустройству и таким вопросам как страхование и налогообложение.
Различие в опыте и проблемах геев и лесбиянок, а также тот факт, что большинство участников движения были мужчинами, создало напряжение между активистами. Кроме того, мужчины-лидеры движения постоянно относились к женщинам как к подопечным и стоящим ниже себя. Также Дочери столкнулись с тем, что общество ассоциировало их с промискуитетом, принятым среди геев, и возлагало на них ответственность за него.
Когда они присутствовали на совместных группах и собраниях, повестка дня никогда не включала в себя вопросы, важные для женщин. Более того, Дочерям постоянно приходилось охранять свою автономию от вторжения мужчин. Лидеры Маттачина относились к лесбиянкам не как к отдельной организации, а как к одному из своих отделов, над которым они взяли «шефство». По воспоминаниям редактора Хелен Сандерс: «Они сразу же отнеслись к нам как своему женскому филиалу. Мы сказали: «Как вам угодно!» и вписали в свой устав, что Дочери не могут присоединяться, либо участвовать в деятельности любой другой организации».
На каждом совместном мероприятии поднимался вопрос о необходимости отдельной группы женщин, так как каждый новый мужчина-участник в этом сомневался. Поначалу Дочери пытались просвещать вопрошавших, но все чаще попытки ограничить автономию женщин вызывали резкую агрессивную реакцию. В 1959 году на съезде Маттачин Дел Мартин не выдержала и взорвалась: «На каждом съезде, год за годом, я должна была защищать Дочерей Биллитис как отдельную и независимую женскую организацию… Что вы мужчины знаете о Лесбиянках? Во всех своих программах вы говорите о гомосексуальном мужчине и потом – ах да, чуть не забыл, есть еще гомосексуальные женщины и так как они гомосексуалы, надо бы их тоже включить… Ни одна организация не признает тот факт, что Лесбиянки – это женщины, и что двадцатый век – это эпоха эмансипации женщин. Лесбиянки не смирятся с ролью филиала или гомосексуалов второго сорта».
Взаимозависимость и общая цель сохранили связь между движениями до конца 50-х. Но после, по мере развития движения, вероятность разрыва была все реальнее. Преданность интересам реальных женщин помогла Дочерям Биллитис сохранить женскую автономию внутри общего движения и гарантировать, что мужской взгляд на гомосексуальность не останется единственно возможным.
Дочери Биллитис смогли привлечь значительно меньше участников, чем геевские организации в течение 50-х и 60-х годов. Частично это объяснялось предубеждениями против работы женщин. По признанию Мартин и Лион, Дочерям никогда не удавалось привлечь лесбиянок, которые могли потерять средства к существованию в результате идентификации с гомосексуальной группой. «Женщины, добившееся признания своего профессионализма… их репутации… Некоторые подбрасывали нам деньги и иногда делали небольшие работы. Другие же проклинали нас на чем свет стоит, за то, что мы выносили жизнь лесбиянок на свет божий. Они так боялись, что общество будет внимательно смотреть на нас, а потом захочет приглядеться повнимательнее к ним. И к сожалению, были те, кто говорил: «У меня уже все есть, что Дочери могут предложить мне?»
Дочери Биллитис сознательно сделали своим приоритетом взаимопомощь лесбиянок, при этом у них оставалось катастрофически мало сотрудников. Лесбиянки, сделавшие карьеру, редко становились их клиентами. Стен Рассел, была активисткой как геевской организации ONE, так и Дочерей, согласно ее объяснениям, Дочери были «открытыми дверьми» для женщин, нуждавшихся в помощи. Они присоединялись к группе, приводили свои жизни в порядок, обретали гордость и самоуважение, а затем «получали диплом». Число женщин не просто было небольшим, организация не имела потенциальных лидеров, так как в организацию обращались именно те, кому этого лидерства недоставало.
Классовые предрассудки, также удерживали бучей и других женщин культуры баров от вступления в организацию. Дочери с подозрением относились и к бучам и к культуре баров. Для Рассел бары были «адом, из которого удалось сбежать, мне так хотелось лучшего места для встреч, для тех, кому в жизни нужно больше, чем выпивка и секс, брутальность и выпендреж, жалость к себе и отчаянье». Дочери начали конкурировать с завсегдатаями баров. В эпоху полицейских рейдов они пытались предложить более безопасное место для встреч. В результате родился подход, в рамках которого делались попытки «феминизировать» бучей, сделать их более соответствующими гетеросексуальному обществу. Так, из благих побуждений активисток, произошел раскол между культурой бучей и движением лесбиянок, раскол, который смог быть преодолен лишь спустя многие годы. С одной стороны, приверженность культуре баров изолировала лесбиянок от культуры более образованных и обеспеченных активисток, с другой она помогла сохранить культуру, многие годы бывшую единственным источником принятия для лесбиянок. Сообщество, посещавшие бары, было больше, стабильнее и привычнее, чем то, что предлагали Дочери.
Лесбийскому движению, зародившемуся тогда, только предстояло пересмотреть свои подходы, которые позволили ему объединиться как с культурой баров, так и с культурой преуспевающих женщин. В результате, значительно вырастет количество женщин, объединенных уникальным самосознанием – самосознанием лесбиянок.
D'Emilio John “Sexual Politics, Sexual Communities”, 1981 © перевод Silence is Death
Янка
© (10.06.2004 Чт 13:52)
|